Бабка Акулина временно устроилась на дефицитную должность — вахтёром проходной Увальского маслосыркомбината. В первый же день работы она сняла телефонную трубку и, важно откинувшись в полуразвалившемся кресле, набрала номер своей задушевной подруги Манюни.
— Мань, — деловито начала она, услышав возле уха тоненький знакомый голосок. — Я на месте. Внедрилась. Начинаю действовать… Чё говоришь? Да не боись, не переборщу. Ну ладно, пока, до связи.
Она небрежно положила трубку и уставилась на дверь. Скоро должны пойти рабочие. Ага, вот уже кто-то топочет по крыльцу.
Дверь открылась. На пороге возникла крупная фигура незнакомой женщины.
— О, у нас новый вахтёр?! — вскинула она брови. — Как вас зовут?
— Акулина Ивановна… мы.
— А я Вера Семёновна, мастер.
— Вот и познакомились, — обрадовано заулыбалась бабка. — Верочка, а как бы мне грамм сто маслица к чаю?..
— Увы, Акулина Ивановна, у нас с этим очень строго. Директор — зверь, за каждым шагом следит.
— А-а-а, — расстроено протянула Акулина. — Делать нечего… придётся прихлёбывать всухомятку.
— И мы с собой приносим, — в тон ей посочувствовала мастерша и пошла дальше.
— А сама как буханка! — съязвила Акулина, когда за той захлопнулась дверь.
Но делать нечего. Будем жить дальше.
Она ещё много раз пыталась заводить «масляные» разговоры с разными спецами комбината, но всё напрасно. «Вот гады! — кипела она. — Весь посёлок знает, что они тащат масло вовсю, продают, а тут даже на чай жалко! Ну доберусь я до вас!»
Акулина стала строить план мщения, сгорая от негодования, но, видимо, эмоции так захлёстывали её старческие склерозные мозги, что ничего путного из этого не выходило.
Решила позвонить подруге. Обсказала ей обстановку и попросила совета.
— А ты ночью попробуй погадать, — выдала та, — Святки ведь…
На чём и как? — раздражённо спросила Акулина.
— Слушай сюда, — пискнула трубка. — Возьми большой лист бумаги, напиши на нём печатными буквами, чего хочешь узнать, после этого нашепчи на бумагу заговор. Записывай. — Манюня продиктовала слова заговора и продолжала дальше: — Потом подожги лист и брось его на большую тарелку или поднос. Когда бумага сгорит, пепел покажет тебе ответ, только гляди внимательней. Поняла?
— Да поняла… Ладно, попробую. Всё равно заниматься нечем. Ну, если проходную спалю, я тебя с того света достану! — с нарочитой угрозой выговорила она, опуская на рычаг телефона трубку.
Акулина сделала всё так, как учила подруга, и с любопытством, стала рассматривать осевший на блюде пепел.
«Ничего не понятно. Брехня это. Муть голубая», — ворчала она, пытаясь углядеть хоть что-то. Плюнув с досады, позвонила Манюне.
— Слушай, ты, бабка-ёжка, — рассерженно начала она, — ничё у меня не получилось.
— Што?! Никаких букв не вышло? — пискнула трубка.
— Букв?! — с удивлением переспросила Акулина, снова всматриваясь в пепельные контуры. — А я думала… Постой-постой… Есть што-то похожее на букву «о», потом… не то «б», не то «в».
— А дальше?
— Дальше… Слушай, они тут как попало! «Х», кажется.
— Это всё?
— Нет, дальше то ли «с», то ли «о», потом на краю поменьше опять «с», похоже.
— Ну и што получилось?
— Так… постой, счас перерисую на бумагу.
Акулина достала из стола ручку, чистый лист и стала повторять на ней пепельные контуры.
— Ну што? — нетерпеливо спросила трубка.
— Што, што… Чёрте што получается… О… Б или В и Х, С, С.
— Ну-ка, ну-ка, повтори ещё раз! — попросила Манюня.
— Слушай, так это што — ОБХСС? Ну да, если вторая Б, а не В, то так! А при чём здесь ОБХСС?
— Акулина, дура старая, ты знаешь, кто тебе ответ прислал?
— Хто?
— Он! — многозначительно выдала трубка.
— На каво ты намекаешь? — не поняла Акуля.
— На Его, дура! Только Он мог такое присоветовать.
— Да ты што?! — холодея от догадки, выдохнула Акулина. — А если?..
— Нет, Он.
— Ба-а… чё делать-то?
Решай, ты гадала, а я спать ложусь, боле не звони.
Акулина надолго задумалась. И как-то незаметно для себя уснула.
Поутру в дежурке раздался звонок. Бабка сняла трубку.
— Чем занимаешься? — прозвучал над ухом знакомый пикулишный голос.
— Чай пью с… маргарином да газетку вот читаю. Обхохочешься. Слушай, тут описано свидание девушки с парнем. Счас… Ага! «Она шла и штормила бёдрами, а он смотрел на неё всасывающим взглядом!» Это ещё не всё, потом они сели на скамейку друг против дружки и счас… «Его взгляд скользнул по её загорелым ногам и заглянул под юбку». Во! Видала, какая теперь молодёжь пошла, а? Жуть!
— Акуля! — взвизгнула трубка. — Ты чем там занимаешься? Я для чего тебя туды устроила?
— Ты што?.. Хочешь, штобы я пошла и ограбила склад? — разом вскипела Акулина.
— Ты двигай своими «роликами», соображай, как добыть масло!
— Я счас меняюсь, через три дня снова выйду на дежурство, за это время што-нибудь сплануем. Всё! Не порти мне боле аппетит! — отрезала она и бросила трубку.
О Нём обе бабки-заговорщицы вскоре забыли. Стоило ли устраиваться на «масляное» место, чтобы потом (за спасибо живёшь!) подарить плоды своих мозговых усилий тому же государству? Какой прок?
Все на комбинате тебя начнут люто ненавидеть, а государство в лучшем случае даст Почётную грамоту. Опять же — за что? За предательство! Нет, такой исход подруг явно не устраивал. И они нашли выход из положения.
В очередное Акулино дежурство, когда в конце рабочего дня автобус с рабочими подъехал к комбинатовским воротам, бабка выскочила из проходной, подбежала к водителю и расстроено запричитала:
— Ой, миленький ты мой, выпустить-то я тебя не могу. Только што звонили из ОБХСС, сказали задержать вас. Счас они подъедут с проверкой!
И тут же назад, в дежурку. На пост.
Водитель немедленно передал пугающую новость в салон. Реакция была почти мгновенной! Из окон «пазика» в призаборный сугроб разом полетели бумажные и целлофановые пакеты с маслом.
Неожиданно снова выскочила Акулина и начала лихорадочно открывать ворота, махая руками:
— Езжайте, езжайте скорей, я как-нибудь отбрешусь!
Автобус рванул с места и вскоре растаял в сумерках зимнего вечера.
«Всё! Сработало!» — облегчённо переводя дыхание, присела на лавочку довольная бабка. А когда сердце перестало бухать в старческой груди и перешло на нормальный ритм, она подошла к сугробу и принялась, кряхтя, вынимать из него увесистые пакеты…
Перетащив добычу в проходную за печку и надёжно укрыв её хламьём, Акулина сняла трубку и набрала знакомый номер:
— Ты готова?
— Да!
— Санки, коробок?
— Да!
— Тут килограмм сто будет! Мне придётся сзади толкать.
— Ничего. Дотянем. Было бы што тянуть.
— Тогда ровно в двенадцать жду. Пока.
«Операция» прошла чётко, как по маслу. Акулина и Манюня полюбовно разделили добытое пополам, а когда прощались, щуплая Акуля, хлопнув дородную Маню по крутому плечу, спросила:
— Ну што?.. Чай теперь твоя душенька довольна, а?
— А то-о… — расплываясь в улыбке, протянула подруга. — Масла — как грязи!
— Смотри, мы с тобой теперь подельщицы. Если заложишь меня, — она приставила к шее подруги большой кухонный нож, которым только что резала масло, — убью! — Но в глазах Акули при этом прыгали весёлые бесенята.
— Я твоя Мысль, а Мысль убивать нельзя! — строго заметила Манюня. — Пойдём-ка лучше попьём чайку с маслом. А может, налить чего-нибудь покрепче?..
Нет. Я на посту.
Михаил Речкин
