| Миллионы фактов о сталинских злодействах, миллионы людей, досрочно ушедших из жизни по прямой воле «отца народов», — все это, похоже, отскакивает от сознания российской публики, словно горох от стенки. Как свидетельствуют данные социологических опросов, рейтинг популярности Сталина в нашей стране упорно растет и уже превысил отметку в 50%.Почему Россия никак не может преодолеть наследие сталинизма? В первой части этого материала было рассказано о скрытых причинах ностальгии по Сталину среди широких масс простого российского населения. Теперь — о том, что не так в рядах российских антисталинистов.Охота за корнем зла«Я целиком и полностью за свободную прессу. Но вот газеты я просто терпеть не могу!» — с моей точки зрения, в этом шутливом замечании знаменитого современного британского драматурга Тома Стоппарда, словно в капле воды, отразилась суть глубокого интеллектуального кризиса, в котором сейчас оказались антисталинские силы нашего общества. Российские антисталинисты запутались в терминах: утратили отчетливое понимание того, что такое сталинизм, в чем его суть и опасность для страны и как с ним можно бороться.Я привык думать, что главное проявление сталинизма в современной России — это сохраняющийся культ личности покойного вождя, восторженное почитание человека, который принес нашей стране неисчислимые бедствия. Я по-прежнему считаю, что в факте такого почитания нет ровным счетом ничего хорошего. Но вот в нем ли заключается корень зла? Политолог Олег Солодухин убежден, что нет: «Сама по себе популярность Сталина не несет в себе никакой угрозы для страны — или, если хотите, несет ее в той же мере, что и популярность в российском обществе других жестоких авторитарных лидеров из прошлого вроде Ивана Грозного или Петра I. Угрозу для страны представляет не сама по себе популярность Сталина, а некоторые тесно связанные с этой популярностью особенности современного российского массового сознания». Основное содержание этих особенностей мне изложил Ян Рачинский: «Присущая сталинскому времени извращенная шкала ценностей — человек это всего лишь расходный материал для строительства великого государства — не просто по-прежнему жива. Подобная шкала ценностей господствует в современном российском обществе!»Согласен, господствует. Но возлагать вину за начало такого господствования на Сталина — идти против бесспорных исторических фактов. Иосиф Сталин выдвинулся в первые ряды советских лидеров лишь ближе к смерти Ленина в 1924 году. К моменту прихода Сталина к власти принцип «человек — это всего лишь маленький кирпичик для строительства великого нового общества» был уже твердо укоренившимся. В этом смысле Иосиф Виссарионович ничего новенького не изобрел — всего лишь пришел на готовенькое.В чем же тогда заключается корень зла? На Западе и в бывших советских республиках Прибалтики отвечают на этот вопрос так: в самой идеологии коммунизма, который якобы является духовным братом-близнецом нацизма. Идеи и принципы коммунизма мне совсем не близки. Но приведенная выше точка зрения вызывает у меня самое категорическое, самое яростное неприятие.«Нацистская идеология была преступлением. Коммунистическая идеология — утопией, своеобразным экономическим извращением идей христианства, — сказал мне Ян Рачинский. — Абсолютное большинство советских людей искренне верили в эти утопические идеи и ничего плохого не делали. Советские люди тяжело трудились всю свою жизнь и в своей массе не заработали ничего, кроме мозолей и почетных грамот. Не их вина, что результаты их трудов фактически вылетели в трубу».Полностью согласен с подобной точкой зрения — полностью согласен и при этом прекрасно понимаю, почему на Западе, как правило, думают по-другому. Последний посол США в СССР при Сталине Джордж Кеннан отличался настолько острым языком, что в Москве его объявили персоной нон грата всего лишь после четырех месяцев пребывания в должности. Но, оценивая собственную страну, Кеннан тоже был очень безжалостен и очень реалистичен.Среди прочего он как-то раз заметил: американское общественное мнение способно объединиться только вокруг таких внешнеполитических задач, которые «основаны на лозунгах примитивного уровня и вдохновлены идеологией джингоизма (шовинистического национализма. — «МК»)». В плане понимания сложности исторических и международных проблем европейцы, конечно, гораздо более продвинуты, чем американцы. Но общий принцип — в расчет принимается только такое объяснение событий, которое отличается простотой и сулит прямую выгоду, — работает и здесь.Излюбленный западный тезис «коммунизм — родной брат нацизма» отвечает обоим критериям Кеннана. Он прост, изящен и исключительно доступен для восприятия. А еще этот тезис чрезвычайно выгоден Западу. Он «снимает с крючка» несметное количество западных государств. Например, Англию и Францию — страны, которые сначала упустили возможность безболезненно задавить гитлеровскую экспансию, а потом «скормили» Гитлеру Чехословакию и всячески натравливали его на СССР.Этот тезис «снимает с крючка» Польшу — страну, которая перед тем, как превратиться в «невинную жертву» Германии и СССР, с удовольствием «съела» за компанию с Гитлером ту же Чехословакию. Этот тезис «снимает с крючка» Латвию и Литву — территории, чьи коренные жители в прошлом с удовольствием помогали Гитлеру уничтожать евреев, а в настоящем делают вид, что ничего подобного не было.И, пожалуйста, не думайте, что я ради красного словца облыжно оскорбил эти две цивилизованные европейские нации. Несколько месяцев тому назад литовский историк Рута Ванагайте вызвала в своей стране грандиозный скандал, опубликовав книгу «Наши» — об уничтожении во время Второй мировой войны 95% еврейского населения Литвы. Ниже я привожу дословную цитату из ее интервью ведущему местному интернет-порталу «Delfi»:«Этой темы до такой степени боятся, что я сталкиваюсь с абсолютной паникой — от учреждений власти до сельских жителей. За полгода я встретила всего несколько человек, которые не боялись. Даже с историками в парке на лавочке приходилось встречаться… Некоторых историков я не могу цитировать — они не хотят. Один сказал, что отныне не будет читать лекций на эту тему — опасно».Примечательно, что интервью чисто российским СМИ Рута Ванагайте принципиально не дает: «Я написала книгу для Литвы. Это внутреннее дело литовцев». Интересно получается, не правда ли? Россия обязана каяться перед всем миром. А права лезть во «внутренние дела Литвы» ни у кого в этом мире права нет. Лихо. Красиво. И, главное, честно и благородно.Впрочем, давайте вернемся к нашей основной теме. Вернемся, можно сказать, несолоно хлебавши. Ведь если излюбленное западное объяснение о «зловредной сущности коммунизма» не работает, то получается, что наш искомый корень зла мы так и не нашли. Придется искать дальше — тем более что я, кажется, знаю одно «перспективное местечко». Реальный исток сталинизма«Каким был механизм начала репрессий в советское время? Была утопическая идея о рае на земле, о самом лучшем в мире устройстве общества. А действительность этой идее мешала. Отсюда прямая дорожка к выводу: надо разобраться с теми, кто мешает воплощению в жизнь мечты. Ведь если утопия никак не становится реальностью, то, значит, кто-то в этом виноват!» — мне кажется, что эта мысль Яна Рачинского может служить первым звеном очень важной логической цепочки. Цепочки, размотав которую, мы сможем вплотную приблизиться к понимании сути сталинизма — или того, что у нас принято понимать под этим термином.Стремление получить все и сразу, не затрачивая при этом особых усилий, — неотъемлемая часть человеческой натуры. Однако, как показывает в том числе и мой личный опыт, обычно такое стремление заводит совсем не туда, куда хотелось. Однажды, когда я еще ходил в детский сад, нас повезли в бассейн учиться плавать. Одно из заданий выглядело так: надо было нырнуть на дно бассейна и достать оттуда кольца, брошенные физкультурником. Нырять мне было лень. Я проявил смекалку, достал все кольца ногой и некоторое время ходил у тренера в первых учениках.Но затем случилось неизбежное: в самом конце урока, когда другие уже научились нырять, мою хитрость раскрыли. Меня отругали, пристыдили и велели нырнуть уже не понарошку. Выбора не было, я подчинился. Но стало только хуже: время, когда другие учились нырять, я растратил попусту. В результате ныряния я лишь нахлебался воды и заполучил серьезный психологический комплекс. Плавать я в итоге научился лишь в возрасте 15 лет.С точки зрения построения гражданского общества и правового государства политический опыт России чем-то напоминает те мои детские мучения. Как напомнил мне Ян Рачинский, «гражданское общество в России стало по-настоящему складываться лишь после 19 февраля 1861 года — указа императора Александра II об освобождении крестьянства. И вплоть до начала Первой мировой войны формирование гражданского общества в нашей стране, несмотря на очень серьезные перекосы, в целом шло достаточно быстро».Почему после 1914 года в течение очень долгого времени мы имели одни сплошные «перекосы»? Часть ответа на этот вопрос общеизвестна. России самым банальным образом не хватило времени. Война — это всегда чудовищный стресс для государственного механизма. Находившиеся в стадии переходного периода российские государственные и общественные институты такого стресса не выдержали и сломались.Дальше все пошло по сценарию, описанному Яном Рачинским в начале этой главы: стремление мигом решить все проблемы и построить идеальное общество — поиск виновных в том, что это не получается, — массовое истребление таких виновных. И, как я уже сказал выше, запустился этот сценарий еще тогда, когда Иосиф Сталин был на вторых ролях в новосозданном идеальном советском государстве.Гражданская война — это период, который в российском массовом сознании ассоциируется в основном с анекдотами и романтически-былинными персонажами: Петька и Чапаев, Щорс с пышными усами, Котовский с обритым наголо черепом, герой-любовник Колчак из фильма «Адмиралъ»… Причины такого массового ухода от реальности я осознал, когда начал однажды читать основанную на архивных документах документальную хронику времен Гражданской войны. Начал — и очень быстро закончил. И не просто закончил, а засунул эту изданную крошечным тиражом книгу в такое дальнее место, что я до сих пор не могу ее найти.Читать эту документальную хронику было совершенно невыносимо. Это было нечто ужасное — хуже, чем самые изощренные фильмы ужасов, хуже, чем самые дикие рассказы о сталинском ГУЛАГе. Реки — да что там реки! — океаны крови. Сплошной поток изуверских массовых убийств. Убийств без цели и без смысла. Убийств потому, что так заведено… Если сталинизм — это массовое бессмысленное истребление собственного народа, то сталинизм начался в нашей стране до Сталина. Сталин лишь продолжил начатое его коллегами после нескольких сравнительно спокойных сытых лет нэпа в 1920-е годы.Вернемся, впрочем, к поиску причин такого положения дел. Только ли в том дело, что дореволюционной России не хватило времени построить полноценное гражданское общество? Я убежден, что не только. Еще одна причина — специфическое отношение дореволюционного российского общества к государству. Отношение, которое, как мне кажется, к сожалению, сохранилось до наших дней.Государство в России принято либо обожествлять, либо ненавидеть. Мне кажется, что это две грани одного и того же явления. Ненависть является прямым следствием обожествления. Обожествление — это признание кого-то или чего-то идеальным. А то, что в реальности имеет вполне земное происхождение, идеальным быть не может. Несоответствие между ожиданиями и тем, что есть на самом деле, неизбежно приводит к разочарованию. В случае с российской интеллигенцией это хроническое состояние разочарования собственным государством, по мнению политолога Олега Солодухина, выглядит так:«Российская интеллигенция в любом государстве видит «деспотию» и при этом постоянно ищет идеальное государство. То есть к институту государства как к таковому негативного отношения у интеллигенции нет. Она знает, что государство нужно. Но к каждому конкретному, существующему в данный момент государству интеллигенция относится негативно, ибо… И тебе приводится тысяча причин. Быть интеллигентом — значит быть в оппозиции».Когда у власти в стране находится очень жесткий или, как в случае со Сталиным, тоталитарный режим, значение этой оппозиционной функции интеллигенции сходит почти на нет. Интеллигенция частично встраивается в систему, частично замолкает, частично отправляется «в расход». Но если официальная государственная власть страны ослабевает, если у нее истончается интеллектуальный, политический или волевой ресурс, то у интеллигенции появляется шанс. Интеллигенция совершает прорыв во власть — частично кадровый, частично идеологический.За последние сто лет таких прорывов интеллигенции во власть в России было три. И, как напомнил мне Олег Солодухин, ни один из них не закончился для страны хорошо: «Российская интеллигенция — особенно гуманитарная интеллигенция — всегда считала свою роль в обществе мессианской, но не была способна ни на какое элементарное организационное дело. Приход к власти российских интеллигентов, умеющих говорить красивые слова, но не умеющих работать ни как чиновники, ни как практики, приводил Россию к хаосу. Так было в период Временного правительства в феврале–октябре 1917 года. Так было в период позднего Горбачева в 1987–1991 годах. Так было в период раннего Ельцина в 1991–1993 годах».А вот когда у власти в нашей стране находится вполне умеренный по российским меркам политический режим, интеллигенция, напротив, радикализируется. Так, например, произошло во время правления Александра II. Этот российский император был великим реформатором: введение системы местного самоуправления, переустройство судов по современному образцу, реформа системы образования, финансовая реформа…Именно при Александре II в России были созданы предпосылки для развития гражданского общества и бурного экономического роста. Но «прогрессивные силы» России увидели ситуацию по-другому. Считая, что власть действует слишком медленно и нерешительно, они инициировали кампанию террора, жертвой которой в конечном итоге стал и сам царь. Стремясь ускорить создание «идеального общества», радикалы из числа интеллигенции самым серьезным образом ухудшили то общество, которое было.И не стоит считать этот эпизод «древней историей», которая не имеет никакого отношения к современности. Массовые выступления на Болотной и на Сахарова были восприняты креативным классом — так сейчас модно называть интеллигенцию — как очередной шанс на построение «идеального общества». А когда этот шанс — шанс, которого в реальности никогда не было, — растворился в воздухе, российский креативный класс впал в состояние глубокой депрессии и с головой погрузился в болото радикальных идей.«Есть у меня одно предложение, что надо сделать в первую очередь после ухода Путина, — провести люстрации… Надо запретить занимать государственные должности и вообще иметь какое-то отношение к построению новой государственности всем, кто старше, ну скажем, 1980 года рождения… Почему нужны люстрации по возрастному цензу? Потому, что поколение тридцатилетних в большинстве своем не отравлено ядом советизма… Потому, что поколение сорокалетних и старше уже пробовало построить новое государство, а получился у них только Путин… Хватит, в общем, уходите, ваше время прошло!» — с моей точки зрения, это публичное предложение молодой ведущей популярной в демократических кругах радиостанции является сталинизмом в самом худшем смысле этого слова.Некто присваивает себе право решать: у кого должны быть гражданские права, а у кого нет. Но вот вызвала ли идея люстраций по возрасту возмущение у «демократической общественности»? Нет, не вызвала. Подобные глубоко антидемократические по своей сути замыслы являются сейчас нормой в этой среде — и не только в этой. Популярность антидемократических идей — это ныне отличительная черта всего российского общественно-политического спектра.Я считаю, что такое положение дел — это болезнь роста. Если России будет даровано энное количество десятилетий без потрясений, то все исправится само собой. Но пока этого не произошло, наше государство находится в зоне риска нового сталинизма — сталинизма в широком смысле этого понятия. «Призрака» Сталина уже давно нет в Колонном зале Дома Союзов. Но он по-прежнему гуляет по просторам страны.Читайте материал: Загадка рейтинга Сталина: часть I |
Комментарий М.Речкина:
Василий Блаженный: «… не может люд российский жить без кнута. Уж сколь страшен мой друг и кровопивец Ивашка Грозный, уж сколько проклятий высыпано на его голову, яко зола от сожженных душ, а будут чтить его как самодержца великого…»
